Как-то в трамвае после прозвучавшего по радиотрансляции бодрого рапорта диктора о достижениях дальневосточной рыбохозяйственной науки я стал невольным слушателем разговора двух пожилых пассажирок. "Ну, зачем эта рыбья наука? Столько лет её милую ( рыбу-авт .) изучают, изучают, а нам-то какой от этого прок? Как селедка было 50 лет назад селедкой, так ею и осталась. Как краб был крабом, так им и остался. Треска была, ею и осталась, да и много другой морской живности осталось прежней. Разве что меньше её стало, и дороже" - говорила первая. "Наверное, всю на опыты извели, да на заграницу. Вона давеча, на Камчатке, по радиву говорили, брали, брали рыбу с икрой на опыты, а она на какой-то хоминг с икрой мимо поплыла", - поддержала разговор собеседница. "Ведь столько денег тратят на эти научные опыты", - продолжала сокрушаться первая, - "а зачем?" "Только одни уголовные дела на них, проклятущих, не успевают заводить… Вон внук собрался на ихтиолуха учиться. Грит - всегда при икре буду жить, хоть и опасно", - отвечала другая.
Да, действительно,- подумалось мне (авт.),- ведь столько средств расходуется на отраслевую науку, а где простым людям отдача от нее? Сегодня науке известно более трех тысяч видов морских обитателей, из которых только около ста видов могут использоваться в массовом пищевом рационе российского населения. А что же на деле?
В памяти многих дальневосточников еще не угасли воспоминания о торжественных встречах при возвращении океанских рыбацких флотилий с просторов Мирового океана. В 70-80 годах в стране общий вылов морепродуктов достигал 11 млн. тонн в год, из которых более 90% составляла доля морского и океанического рыболовства. Но к 2004 году с подачи рыбохозяйственной науки Правительством России были установлены промышленные квоты для предприятий на добычу водных биоресурсов на дальневосточном бассейне только в 1,6 млн. тонн, из которых 3% составили так называемые научные квоты на поддержку биоресурсных исследований, что в пересчете будет около 50 тыс. тонн.
Если учесть, что научные квоты кроме массового минтая включают и валютоемкие объекты: краб, гребешки, креветка, морские ежи и прочие донные пищевые гидробионты, то, с учетом их минимальной рыночной стоимости в одну тысячу USD за тонну, правительством ежегодно субсидируется дальневосточная отраслевая наука ценными биоресурсами на сумму не менее 50 млн.USD. Для сравнения, в соседней Японии на морские исследования и охрану национальных биоресурсов ежегодно выделяется около 60 млн. USD, и при этом годовая добыча морепродуктов в стране более 10 лет устойчиво держится на отметке около 7 млн. тонн, против 1.6 - в ДВ бассейне России.
В чем же причина падения промышленного вылова в России и в высокой стабильной добыче в соседних странах по Тихоокеанскому бассейну, таких как Япония, Корейская Республика, США, Канада и, конечно, Китай, который увеличил ежегодную добычу морепродуктов в несколько раз, доведя, по различным источникам, до 30 млн. тонн.
В августовском номере N34 газеты "Рыбак Приморья" была помещена статья А.Коннова "Кому нужен биоресурсный экомониторинг", в которой излагалась мотивация и необходимость проведения регулярных комплексных наблюдений по площадной реперной сетке и многолетним разрезам на всей акватории СЗТО, включая дальневосточные моря, для адекватного описания, моделирования и долгосрочного прогноза фоновых условий и биоресурсов.
Первыми с раздраженной интонацией и гневной критикой откликнулись ученые рыбохозяйственной науки "ТИНРО-центр" во главе с академиком РАЕН Шунтовым В.П. Им вторил бывший руководитель рыбохозяйственной отрасли, который стоял у истоков ее развала, В.Ф.Корельский. В уничижительно-менторском тоне они принялись убеждать автора, что, якобы, снижение рыбопродуктивности дальневосточных морей в десятки раз произошло не из-за плохого управления отраслью, а из-за изменений биомассы всего двух промысловых объектов - минтая и сардины-иваси. При этом они высказали твердую уверенность, что якобы "Рыбохозяйственная наука не стояла эти годы на месте, она развивалась и сейчас система НТО "ТИНРО" ежегодно проводит мониторинг статуса биоресурсов Российских вод и сопредельных вод СЗТО, в результате чего удается контролировать состояние запасов более чем 100 промысловых видов гидробинтов, составляющих около 400 единиц запаса".
Для убедительности и пущей значимости "ТИНРО-центр" и рыбный сановный чиновник из Минсельхоза в качестве примера указали "…что только в 2003 году системой НТО "ТИНРО" организовано и проведено более 500 экспедиций и рейсов (комплексных экосистемных, одновидовых и на промысловых судах для мониторинга конкретных промыслов). Такой масштаб наблюдений на ДВ бассейне не случайность, а ежегодная реальность".
Вот так. Браво! Рыбная отрасль разваливалась, а рыбохозяйственная наука в эти годы активно развивалась. Замечательно! Наконец-то мы получили официальное признание, долгожданные, тщательно скрываемые цифры о "масштабных экосистемных наблюдениях рыбохозяйственной науки в дальневосточных морях".
Теперь здесь необходимо остановиться подробней. Ведь 500 экспедиций и рейсов в год - это только в ИЭЗ дальневосточных морей: Берингова, Охотского и Японского. Для сравнения можно привести иные цифры. В самые застойные для страны 70-80 годы ТИНРО вместе с подразделениями на Камчатке, Сахалине, в Магадане 50 научно-поисковыми судами ТУРНИФ (Тихоокеанское управление рыбного научно-исследовательского флота) ежегодно проводил по всему Тихому океану, включая антарктический сектор, а также некоторые районы Индийского океана, не более 100 научных рейсов в год. И при этом, как упоминалось выше, страной добывалось рыбо- и морепродуктов около 11 млн. тонн, из которых, как утверждает ТИНРО-центр, 5 млн. тонн в российских водах Дальнего Востока. Известно, что у природы нет пустых ниш, и один биологический вид, как правило, замещается другим. Так каким массовым видом замещен минтай и сардина-иваси? Сможет ли рыбохозяйственная наука ответить на этот житейский вопрос. И почему в водах других стран не происходит резкая смена видового состава гидробионтов, уничтожающая экономику отрасли, и не снижается добыча рыбы и морепродуктов. И зачем обычный статистический учет промысловых рыб (масса, размер, примерный возраст, стадия зрелости и наполнение желудка) заменять на наукообразные и малопонятные для населения формулировки типа - комплексный экосистемный мониторинг конкретного промысла...(!?). Ссылка отраслевых ученых на публикации в журнале "Рыбное хозяйство", который по их мнению, видимо является мерилом научной истины в последней инстанции - несостоятельна.
Так на что же идут денежные средства, выделяемые страной для рыбохозяйственных исследований? На 500 экспедиций и рейсов? Кто сумеет когда-нибудь обобщить и, соответственно, оценить статистические материалы надуманных исследований по давно изученным промысловым гидробионтам? Ни для кого не секрет, что, так называемые, научные квоты, осваивают промышленные частные предприятия (ЗАО "Ролиз", ОАО "ТУРНИФ", ОАО "Дальрыба" и др.), которые сегодня никакого отношения к науке не имеют. Ведь для того, чтобы проводить полноценные научные исследования на промысловых судах в океане, необходимо иметь квалифицированные научные группы при минимальном составе не менее 5 человек, оснащенных современным научным приборным оборудованием. Как известно, такой специализированной приборной базы с единой отработанной методикой по сбору и обработке океанологической и гидробиологической информации не имеется ни у промышленных рыбацких предприятий, ни в "ТИНРО-центр". К тому же промысловые суда с научными квотами "исследуют" запасы не в новых и неизведанных районах СЗТО, а там где им выделили осваивать эти квоты, то есть в определенных зонах и подзонах традиционно-огородных промысловых районов дальневосточных морей. О какой новизне экосистемных исследований, и о каких очередных и важных открытиях рыбохозяйственной науки можно говорить… Речь может идти только об устойчивом меркантильном подходе как самих "исследователей", так и о коммерческом интересе рыбацких предприятий, промышляющих под научным флагом, который является заветным пропуском в запретные для остальных рыбаков богатые районы на добычу валютоёмких объектов.
Как упоминалось в статье А.Коннова, целью экомониторинга (БРЭМ) служит не только оценка запасов и условий воспроизводства национальных пищевых биоресурсов, но и изучение среды обитания всех гидробионтов, составляющих сбалансированную экосистему океана, для адекватного понимания динамики всех изменений, происходящих в системе с целью прогнозирования ситуации на ближайшую и долгосрочную перспективу.
Всем ученым хорошо известно, что научно-обоснованный прогноз, построенный на регулярных и систематических наблюдениях за динамикой экосистемы, является венцом естественных наук о ноосфере. При этом накопление системной информации и понимание процессов с различными пространственно-временными масштабами, происходящих в водной биосфере, являются отправной точкой для его предсказания.
Известно также и то, что хронические и невосполнимые просчёты в управлении отраслью вызваны, в первую очередь, отсутствием знаний, необходимых для понимания процессов взаимодействия промысловых гидробионтов и среды при решении проблем, относящихся к промышленной добыче. Отсюда естественным образом следует экономическая неэффективность производства всей отрасли в целом с вызываемым, как следствие, социально-массовым браконьерством.
Накопленный практический опыт по биоресурсным исследованиям в стране и за рубежом свидетельствует, что непрерывность регулярных экспедиционных работ с площадными реперными и сезонными съёмками по всем водным объектам экосистемы и многолетним океанологическим разрезам одновременно шестью современно оснащенными судами, двумя поисковыми самолетами и спутниками, сможет обеспечить полную самоокупаемость биоресурсного экомониторинга в СЗТО, включая ИЭЗ ДВ морей с ценой вопроса в 30 млн. USD ежегодно. При таких ежегодных затратах против 50 млн. USD, которые ныне бездумно и бездарно тратятся НТО ТИНРО на ненужные статистические отчеты отдельных гидробионтов - научно-практическая и экономическая целесообразность экомониторинга очевидна.
Неустанно приходится доказывать рыбным сановникам, что экономическая эффективность БРЭМ при оперативной наводке добывающего флота на промысловые скопления рыбы складывается из сбережённого рыбацкими судами времени, затрачиваемого на "пустые пробеги", при "слепых" поисках рыбы в установленных для лова зонах и подзонах промыслового района. Невосполнимые потери рыбаков, вынужденных действовать самостоятельно без оперативной научно-информационной поддержки, часто достигают 30-40% всего времени нахождения на промысле, что в денежном эквиваленте по дальневосточному флоту составляет более 800 млн. USD в год, тем самым повышая значительно себестоимость добываемого сырца и, соответственно, стоимость реализации продукции на внутреннем рынке.
Используя текущую и оперативную информацию БРЭМ о гидролого-промысловой обстановке в промрайонах СЗТО, вполне возможно, не дестабилизируя экосистему океана, в течение 2-3 лет увеличить добычу морепродуктов до 7-9 млн. тонн и, соответственно, доходность рыбной промышленности при круглогодичной нагрузке крупнотоннажного океанского флота. Ведь другие страны так работают.
Безусловно, что в отрасли ещё много проблем, в том числе, по безотходной переработке сырца и выпуску готовой продукции, решение которых несомненно увеличит спрос на потребительском рынке и доходность производителей. Также очень важна отраслевая проблема по береговому обеспечению рыбацких судов и полноценному судоремонту в российских портах, чтобы исключить практику дорогостоящего, кабального по расчётам, ремонта за рубежом и, соответственно, утечку валютных средств.
Кроме этого, применение результатов площадного мониторинга с зкологической составляющей, всегда иметь своих потребителей из смежных базовых отраслей, использующих национальные природные ресурсы шельфа на Дальнем Востоке, таких как: Минприроды, Минпромэнерго, Минсельхоз, Минтранс, а также федеральных служб Гидрометеорологии, Экоатомнадзора, МЧС, ВМФ Минобороны и других.
© Александр Коннов, 2004, Океанолог
